все люди вокруг кому-то принадлежат и это, по правде, гораздо страшней ножа. мой личный котёл, персональный – при жизни! – ад. никак мне его не покинуть, не убежать. сижу, в одиночество впаяна тишиной – единственный нужный, конечно, совсем не мой, но делает целой, счастливой, такой живой –– пусть даже не стану «той».
мы с ним абсолютные, страшные дураки. я редко, недолго касаюсь рукой руки, но всё же узнала, как губы его мягки, шепчу: «ну давай же, на казнь меня обреки». он слышит мой шёпот, целует опять в висок. читаю во взгляде: «прости, что я так жесток». мне, глупой, наверное, это бы был урок – да вот, к сожаленью, в который уж раз не впрок.
я помню прекрасно, кому он принадлежит, с кем хочет и будет, наверно, до смерти жить, но образ его словно намертво в сердце вшит, и значит, увы, невозможно не дорожить.
а чувство вливается в душу почти что год, и страшно бывает: вдруг это меня убьёт? да тут хоть умри – только он ко мне не придёт. с такими бессильны и внешность, и приворот... я вовсе не ведьма, ночами не ворожу: не делаю зелий, не сыплю с руки кунжут. поэтому, может быть, в жизни такая жуть – что лишь я одна никому не принадлежу.
© Владислава Рукавишникова,